О том, что ЧМ-2013 в Нове Место может стать определяющим в дальнейшей судьбе главного тренера женской сборной России, результаты которой вызывают немало критики, мы писали уже не раз.Но это интервью Пихлера посвящено не предстоящему чемпионату, а более глобальным вопросам — причем не только из области спорта.
— Все иностранцы, с которыми мне довелось общаться — например, четырехкратный олимпийский чемпион Свен Фишер или ваша воспитанница из Швеции Анна-Карин Зидек, — говорят в один голос: «Дайте Пихлеру время!» Вас не обижает, что в России такого понимания нет?
— Знаете, несмотря на обилие критики, я чувствую в России и колоссальную поддержку. Другое дело, что у русских людей не бывает полутонов — все либо черное, либо белое.
— Ну да. Мы первыми полетели в космос, привыкли быть впереди планеты всей и в спорте поражений тоже не признаем.
— Все так и есть. В России не производят хороших машин, вы не блещете в «Формуле-1», да и в футбол россияне все меньше верят. Что остается? Требовать побед от биатлонистов и хоккеистов. Посмотрите, сколько наград выигрывают биатлонисты? Но их все равно всегда мало. При этом футболистов в вашей стране любят и ценят больше, хоть там и нет медалей. Хотя на самом деле у России отличная футбольная сборная.
— Это вы шутите или говорите серьезно?
— Какие уж тут шутки! Я слежу за российским футболом, и мне нравится игровая манера вашей команды. На последнем чемпионате Европы ей немного не повезло, но ребята показали отличный футбол. И все равно их подвергли сильной критике. Как и меня.
— Только не говорите, что эта критика вас совсем не задевает.
— Критика может быть, но она должна быть объективной. В России есть СМИ, которые изначально находятся в оппозиции не только со мной, но и со всем Союзом биатлонистов России. Но я думаю, что это нормально. Россия же демократичная страна.
— А что для вас значит демократия?
— Я родился в Германии в 1955 году в семье, которая была демократической до корней волос. У нас каждый имел право на собственное мнение, и я воспитывался в таких традициях. Сейчас мой брат Клаус является мэром Рупольдинга и придерживается социал-демократических взглядов. Ему было непросто прийти к власти со своими взглядами, но он победил на выборах, набрав 67 процентов голосов. Это показывает характер нашей семьи. Я столько раз оставался ни с чем, столько раз меня пытались смешать с грязью, но во мне всегда находились силы, чтобы вернуться на вершину. Вот и сейчас в России испытываю подобные чувства.
— Психологически это тяжело?
— Непросто. Но я чувствую, что двигаюсь в правильном направлении. Моя команда с каждым днем становится все лучше. Я вижу это, поверьте. В женской сборной России нет плохих спортсменок, но нет и суперталантливых. Я же просто пытаюсь объяснить людям, что Пихлер — не фокусник. Конечно, у меня есть мечты, связанные с этой командой, и мне очень хочется, чтобы они стали реальностью.
— Можете поделиться?
— Тогда мечты уже не будут мечтами, разве нет? Спорт — это ведь не выступление какой-то поп-группы в ресторане, где ты можешь заказать песню за деньги. Современный спорт — яркий пример капиталистической конкуренции. Сколько стран бьются за лидерство! Биатлон часто сравнивают с лыжами, но в лыжах только 3-4 сборные имеют по-настоящему сильных гонщиков. А у нас я могу насчитать 20 государств, спортсмены которых могут завоевать олимпийскую медаль в Сочи.
— Кстати, о лыжах. Многие биатлонные сборные пополнялись и пополняются талантливыми лыжниками. Взять, к примеру, немку Мириам Гесснер или нашего Евгения Гараничева. Вы не думали привлечь кого-то в женскую команду?
— Лыжная подготовка — это основа биатлона, но мне было некого пригласить. В женской сборной России по лыжным гонкам просто нет яркой звезды уровня Гесснер, которую можно было бы научить стрелять.
— Не считаете, что биатлонисткам российской команды будет неприятно читать ваши слова о том, что в сборной нет суперталантов?
— Но разве я сказал, что кому-то из них не по силам обыграть ту же Домрачеву, которую я считаю суперталантливой?
— А как ее обыграть? Домрачева опережает наших, даже если они стреляют «на ноль», а она делает два промаха…
— Все просто: нужно больше работать. И быть реалистами. Если нет гения — бери трудолюбием. А многие российские болельщики и даже спортсмены не смотрят на ситуацию реалистично. Победы должны созреть в голове.
— Кстати, о психологии. Посмотрите, как ведут себя француз Фуркад и норвежец Свендсен. В них легко узнать победителей. Почему этого нет у российских спортсменов?
— Таких, как Фуркад или Свендсен, — единицы. Это уникумы. Пожалуй, мне никогда не доводилось работать с такими. Но в любом биатлонисте можно найти сильные стороны, на которых нужно сделать акцент. Думаете, если я говорю, что в России нет суперталантов, я хочу обидеть спортсменок? Совсем нет. Я хочу оградить их от стресса, от ежедневного давления СМИ, болельщиков. Да и от них самих, в конце концов.
— То есть?
— Если человек выходит на дистанцию с мыслью, что он суперталантлив, до добра это не доведет. Думая, что он сильнее остальных, биатлонист будет хотеть побед каждый день и загонять себя в угол, когда этих побед нет. То же самое, кстати, относится и к болельщикам. Нужно уметь получать удовольствие от того, что вы имеете.
— Что вас больше всего удивило в нашей стране?
— Самым большим и неприятным сюрпризом стало то, как много непонимания, разногласий и конфликтов внутри российского биатлона. Люди, которые преследуют, по сути, одну цель, не могут договориться и постоянно воюют друг с другом. Не знаю, как обстоят дела в других видах спорта, но это огромная ошибка — и самая большая проблема для меня. Приходится приспосабливаться.
— Вы хотя бы наполовину поняли загадочную русскую душу?
— Ох, это очень сложный вопрос (смеется). Я работаю над этим каждый день. Мне всегда было интересно узнать российский характер, менталитет. Что-то мне нравится, что-то не очень. Например, приятно, что женская и мужская биатлонные команды очень дружны. Но, с другой стороны, довольно часто на первый план выходит проблема, о которой мы с вами уже говорили. Начинается соперничество между командами и тренерами. Каждый против каждого, а не все вместе против общего соперника.
— Что конкретно вы имеете в виду?
— Когда я подписывал контракт с СБР, то озвучил свою позицию: три года — не такой большой срок, чтобы сотворить с командой чудо. Уже тогда было поздно, учитывая, сколько нужно сделать. Например, британцы стали готовиться к летним Играм в Лондоне за восемь лет. Уже тогда начались какие-то перемены, планы. В России думать о Сочи стали только за три года до Игр. На мой взгляд, это ошибка. Но что теперь с этим делать? Только одно: объединиться и поддерживать друг друга, а не клевать и шептаться за спиной.
— Вы так переживаете за результат сборной России на Играх в Сочи, хотя раньше не очень хорошо отзывались о ней… — Я резко выступал против допинга, но не против России. Это было одним из моих условий. Нет допинга — нет проблем. Сейчас я люблю свою команду и всех дев-чонок по отдельности. В этом году мы уже намного лучше понимаем друг друга. Не могу говорить за спортсменок, но, по-моему, мы добились таких отношений между тренером и учениками, когда не осталось никакого недопонимания. Для меня это очень важно. Всегда хотел, чтобы ученицы верили в меня. Как в человека и как в тренера.
— Вы делали что-то особенное, чтобы наладить контакт? — Неужели вы думаете, что я все вам расскажу (смеется)? На каждом тренировочном сборе мы, что называется, выходили в свет. Например, я приглашал девчонок в ресторан. Все надели красивую одежду: я был в костюме, они — в красивых платьях и на каблуках. Мы много разговаривали. Я рассказывал о своей жизни, они тоже делились со мной какими-то секретами, переживаниями. Много чего было. Еще девушки приезжали на Октоберфест. Не подумайте чего — все пили только безалкогольное пиво, я контролировал (смеется). Ездили в Зальцбург посмотреть тамошние достопримечательности… Наверное, я не должен всего рассказывать. Это ведь наши внутренние дела.
— Вам можно только позавидовать. Один мужчина и столько красивых девушек при параде. — О да! Я сам себе завидовал. В России ведь действительно невероятно красивые женщины. Правда, я сомневаюсь, что девчонки так уж хотели произвести на меня впечатление. Но мне было приятно находиться в их компании.
— Вы много лет тренировали сборную Швеции, за которую выступали Магдалена Форсберг, Анна-Карин Зидек, Хелена Экхольм… Можете сравнить отношение к спорту и тренировкам шведских биатлонисток и российских? — Это совершенно разные вещи. В Швеции спортсменкам все дается намного тяжелее. Там, если ты выбираешь спорт, изначально у тебя нет никакой поддержки со стороны государства и спонсоров. А в России все иначе: люди понимают спорт как работу, которая априори должна приносить деньги. В Швеции же люди начинают заниматься спортом потому, что хотят что-то доказать. Как другим людям, так и себе.
— Вы намекаете на то, что в России деньги убивают характер спортсменов? — И да, и нет. Мне кажется, что в будущем надо изменить систему российского спорта в целом. Это старая, изжившая себя система. В Европе такого больше нет. Но изменять, конечно, нужно не только спорт, но и многое другое. Вообще это сложная тема…
— Вы cчитаетесь специалистом по женской психологии… — Дело не в женщинах и мужчинах, а в понимании спорта вообще. Нужно сознавать, что жизнь всегда продолжается, несмотря ни на что. Медали, победы — это очень важно. Но завтра ты можешь заболеть, выпасть из обоймы и будешь никому не нужен. Это суровый закон спорта. Моя философия такова, что нет ничего важнее самой жизни. А спорт — это игра. Не дай бог зав-тра заболеет кто-то из родственников, и ты даже не вспомнишь про награды и про то, что писали в прессе. В такие моменты понимаешь, что действительно важно. О спортсменах помнят и говорят только тогда, когда в честь их побед играют гимн. Наутро все уже забыто, страница перевернута, и жизнь продолжается с чистого листа. Но сейчас моя цель — чтобы через год на биатлоне в Сочи звучал гимн России.
