Корреспондент PROспорт тремя самолетами налетал вместе с хоккейным «Амуром» 7500 км за 16 часов и узнал за это время, для чего нужен «Айпад», с какими таблетками лучше всего засыпать и чего нужно бояться Путину на финских президентских выборах.
Хабаровск — Москва
Рассказать, что я делал три дня в Хабаровске? Я подумывал купить меховую шапку или кепку, чтобы сойти за местного, видел двух людей, которые в минус 25 лежали на снегу у остановки «Энергомаш» и разговаривали, не видел российских машин, спускался с одного холма Хабаровска и карабкался на другой, слушал истории про человека по фамилии Лопатюк: когда-то он руководил золотодобывающей артелью «Амур», построил в 2003-м «Платинум-арену», закачивал деньги в одноименный хоккейный клуб, но потом, видно, что-то случилось, Лопатюк отдал бизнес и ускорился в сторону города, где рельеф похож на хабаровский, — Сан-Франциско. Какой-то хабаровский суд, правда, пытался арестовать его и там. Наконец, я трижды ходил в «Платинум-арену» — и удивлялся, как быстро, всего за восемь лет, «Амур» вырос из нее: она теперь мала ему во всех смыслах. Хоккеисты ютятся в комнате размером с обычный школьный класс. А после того как «Амур» в этом сезоне задал трепку всей лиге, на трибуны готовы приходить не 7000, а больше.
Мой четвертый день в Хабаровске, полвосьмого утра, автобус «Амура» урчит у «Платинум», мороз бьет по кончику носа. В легкий грузовик закидывают чемоданы, клюшки, форму, перемотанные скотчем черные пакеты с красной икрой и корюшкой. В 10 часов у нас рейс в Москву. Я вижу человека в очках, в распахнутом пальто и без шапки и говорю ему:
— Доброе утро, Ханну.
— Драное утро, — отмахивается он. Из Хабаровска в Москву лететь семь с лишним часов, а он, собираясь, забыл дома носки — специальные противоотечные носки до колена, без которых стопа 43-го размера после такого перелета способна превратиться в стопу 44-го. Человек, впрочем, бодр, как и всякий, кто в минус 22 стоит на улице без шапки. Это тренер Ханну Йортикка. Для «Амура» он — человек, который изменил все. Начать с того, что Йортикка ни разу за сезон не пожаловался на перелеты.
— Я не хочу идти вперед прикрываясь оправданиями, — говорит он. — Если ты начал все валить на внешние причины — долгие перелеты, плохие отели, — то уже не остановишься. И будешь говорить еще и про плохие клюшки, и про плохой лед. Оправдания мешают идти вперед, поэтому не надо оправдываться.
Ханну живет в 15 минутах пешком от домашней арены «Амура», возле его дома шумят на стройке северокорейцы.
— Когда я подписал контракт, финские газеты писали: Йортикка едет в Сибирь. Безграмотные идиоты, говорил им я, посмотрите на карту — я еду дальше Сибири, на границу с Китаем. Когда я только прилетел в Хабаровск, меня здесь никто не знал. Но я спокойно ходил пешком по городу. Не в том смысле, что меня никто не тронул и я решил, что здесь безопасно, — я просто гулял и не видел для себя никакой угрозы.
Жена Йортикки не поехала за ним: она владеет книжным магазином в Турку.
— Когда она ложится спать в Финляндии, я просыпаюсь в Хабаровске — и мы созваниваемся. Вот и сегодня так было.
В Москву мы летим рейсовым самолетом. Чартерный «Боинг» или «Аэробус» — дорого. Маленький самолет с дозаправками — утомительно. Думалось, хоккеисты вызовут у пассажиров «Боинга-777» больше интереса. Но нет. Только человек в меховой кепке спросил: «Играть полетели, что ли?» — «Ну». И хоккеисты уткнулись в «айпады».
— «Айпад» — прекрасная вещь, — говорит нападающий Андрей Степанов. — Создана для перелетов Хабаровск — Москва: зарядки хватает как раз на восемь часов. Фильм посмотришь, в англо-русском покопаешься, слово какое-нибудь выпишешь для себя, игру откроешь — так и проходит полет.
Нападающего Александра Никулина осенью 2010-го обменяли в «Амур» из ЦСКА — и все Никулина очень жалели. Да он и сам был растерян. А потом ничего, втянулся — и продлил контракт еще на два года. Мы идем на посадку, в руках у Никулина билет с местом у окна. Он сидит весь полет, не вставая.
— Если бы ты попал в команду, тебе пришлось бы узнать, что такое мелаксен, — говорит Никулин. — Самое мягкое снотворное. Я когда в Хабаровске, сна вообще нет. Ночью не уснуть без таблетки. Есть пожестче препараты, но я их не пью. В самолете вот я никак не могу уснуть. С мелаксеном, без мелаксена — все равно. Я пробовал — не получалось. Максимум 20 минут. Так что я сажусь и включаю «айпад». Сериалы придумали как раз для перелетов из Хабаровска: восемь часов — это полсезона «Хауса». Недавно начал его смотреть — сейчас уже на втором сезоне.
— Кто полезнее всех проводит время в самолете?
— Алексей Копейкин.
— А что он делает?
— Спит все восемь часов под таблеткой.
Москва — Нижний
В Домодедово люди в меховых шапках продирают глаза и подходят к Йортикке фотографироваться. Мы рассаживаемся после полета. Врач Роман Иванов работает в «Амуре» 19-й год. Он налетал столько, что подсел на компьютерные авиасимуляторы.
— Рекомендации простые: не надевать тесную одежду и обувь, пить как обычно, не форсировать. Исключить кофе — он сушит. И еще моя личная рекомендация игрокам: не есть во время такого долгого перелета. Плотно поесть перед вылетом, а в самолете соблюдать обычный питьевой режим. Когда человек длительно находится в статическом положении, страдают ведь не только ноги. Внутренние органы и ткани тоже подвержены отеку. А тут мы начинаем нагружать желудок. Для нас лучше всего спать в самолете, ломать свой временной стереотип. Кто-то может уснуть сам, кому-то приходится принимать мелаксен — три дня до и три дня после перелета перед сном. Он нормализует сон при таких путешествиях.
Я вижу Александра Никулина, который собирался попробовать поспать в полете. Он утомленно говорит:
— Шесть минут спал. Закрыл глаза и тут же открыл .
— А я посмотрел три фильма, — говорит лучший бомбардир «Амура» Якуб Петружалек. — Одну комедию, один основанный на реальной истории, про серфинг, и один триллер. Мои соседи были не очень большими, я не был зажат ими, так что это был хороший полет. Когда мы летаем чартерами, нам иногда попадаются маленькие самолеты — и там чувствуется тряска, особенно во время турбулентности. Ты чувствуешь себя как на американских горках. А большой «Боинг» идет ровно.
Мы получаем багаж, идем на регистрацию и ждем так долго, что Йортикка начинает багроветь. Наконец у нас принимают багаж, мы проходим досмотр и садимся в зале вылета. Сообщают, что рейс задерживается.
Спокойнее всех выглядит Микко Мяенпя, невероятно результативный защитник. Микко практикует йогу и медитации — с чего ему быть нервным?
— Где-то год назад я начал заниматься йогой. Я нашел это полезным и на льду, и в жизни. Хорошая растяжка, хорошее дыхание. Еще до йоги я стал практиковать медитации. Полезно раз-два в день отбросить все и почистить свое сознание. Я не навязываю, но мне кажется, что 20 минут в день на это может потратить каждый.
Он рассказывает об этом так увлеченно, что в какой-то момент мы оглядываемся и видим, что все ушли на посадку. Мы забегаем в автобус, за нами с шипением закрываются двери.
Нас уже ждет чартер — 28-летний Ту-134, бело-зеленый, с надписью «Ингушетия» и гербом республики. Я объясняю Ханну, что такое Ингушетия и где она.
— «Чечения Эйрлайнс»! — возликовал Йортикка, потянулся за телефоном и начал фотографировать. — Интересно, здесь действуют бонусные карты «Йемен и Уганда Эйрлайнс»?
«Тушка» взлетела, как «Амур» в этом сезоне: резко набрала высоту — так, что вдавило в кресла. Бортпроводница стала разносить напитки.
— Соки ингушские? — спросили у нее.
— Московские.
Стаканчики начали брать.
В Нижнем мы садимся так мягко, что более впечатлительная публика зааплодировала бы. Но после ждем багаж столько же, сколько летели, и через весь Нижний Новгород едем в гостиницу. У двери номера я смотрю на время и понимаю: от «Платинум-арены» мы стартовали 16 часов назад. Я дохожу до кровати и лежу, глядя в потолок, полчаса.
День игры
Наутро я чувствую себя вроде бы бодро после восьми часов сна. На всякий случай сплю потом еще час. За шесть часов до игры Андрей Степанов спрашивает: «Ты как?» — «Да вроде бы ничего. Но мне и не играть».
За полтора часа до игры мы стоим у бортика с Йортиккой и говорим обо всем на свете. Надо убивать время. Я вдруг вспоминаю, что где-то читал про финские президентские выборы. Там 5 февраля второй тур.
— Я не голосую, я же в Хабаровске. Но мой кандидат, думаю, победит и без меня. Будет анекдот, если победит его соперник.
— Что с соперником?
— У него муж из Эквадора. Он гомосексуалист. Если мой кандидат проиграет, вы только представьте себе визит Путина в Финляндию: ваш президент с женой и наш с мужем.
Мы говорим еще долго: как Йортикка летал в ноябре в Пекин, как в 1993-м, что ли, его уволили из ТПС и назначили туда Юрзинова, как он отчислял из «Амура» хоккеистов («Я его убрал, потому что он чертов Микки-Маус»). Наконец я клещами вытягиваю из него то, чего он так не хочет говорить, — как на команду влияют полеты.
— Иногда ты смотришь матч и видишь: тут опоздали, тут опоздали, тут. В каждом эпизоде ты опаздываешь на чуть-чуть и проигрываешь единоборства. В последние семь недель чемпионата мы дважды проделываем маршрут Хабаровск — Москва — Хабаровск. Я не хочу жаловаться, но после возвращения в Хабаровск меня на два-три дня накрывает усталость.
Нижний — Москва
В Нижнем Новгороде «Амуру» надо брать очки. В последнее время Хабаровск много упустил, проиграл дважды дома, скатился на восьмое место — и снизу уже подпирает Новокузнецк. «Амур» быстро забил, тут же получил в ответ, в начале второго периода пропустил вновь и после безуспешно цеплялся за игру. «Торпедо» бежало, «Амур» не поспевал — и казалось, что эту игру никак не вытянуть. Да и выражение, что дома и стены помогают, никто не отменял.
А потом за 78 секунд до конца, в четыре утра по хабаровскому времени Петружалек бросил с нулевого угла в конек вратарю — и 2:2. По буллитам «Амур» потом проиграет, но очко взято.
Мы катим с арены в аэропорт, где нас дожидается знакомый «Туполев». В автобусе показывают черно-белый триллер. Йортикка машет на экран: выключите. Все дико измотаны.
В порту грузчики взвешивают один из чемоданов: «Тут 58 кг. На восемь больше, чем разрешено. Нам же потом его загружать в багажный отсек, раскидайте перевес по другим сумкам».
— Мы платим огромные деньги за чартеры, — устало говорит Ханну. — А в аэропорту нас обслуживает одна стойка регистрации. И мы теряем час. Прилетаем — ждем багаж, теряем еще час. И это называется бизнес-авиацией.
В Москве «Амур» на четвертый день поездки выйдет против «Динамо» — и снова возьмет очко. Не самый плохой выезд.
— Третий и четвертый день — функциональная яма, — говорит доктор Иванов. — К пятому дню поездки ритмы нормализуются.
Но на пятый день «Амуру» лететь обратно в Хабаровск. Да еще и с пересадкой — это значит, что надо будет выгрузиться, получить багаж, потом регистрироваться вновь, ждать посадки и опять лететь. А на третий и четвертый дни после возвращения играть два матча с Новокузнецком.
