Игорь Рабинер, вдохновившись 208-м рекордным голом форварда "Зенита", написал об Александре Кержакове не колонку, а целый рассказ.
Как давно объяснил нам поэт, большое видится на расстоянии. А потому мало кто из вас, друзья мои, пока отдаёт себе отчёт в том, что в прошлую субботу на "Петровском" вы увидели историческое событие, которое станет неотъемлемой частью всех российских футбольных энциклопедий и справочников. Более того, никто ещё не знает, суждено ли кому-то в России вообще превзойти ту рекордную отметку в 208 голов, которой достиг и, несомненно, ещё здорово поднимет Александр Кержаков. Форвард, которому в ноябре исполнится только 31…
Сам же зенитовец, конечно, вряд ли дотянется до "вечного" отечественного рекорда всех времён Олега Блохина (319 голов), а вот 245 номера два, Олега Протасова, – цифры вполне достижимые. Что такое 37 оставшихся до днепропетровско-киевского снайпера мячей для Кержакова, идущего ныне третьим в ранжире всех времён? Если брать за основу нынешний, не слишком торопливый график (три мяча в чемпионате, один – в Лиге чемпионов и один за сборную) по истечении трети сезона, Александр должен, чуточку поднапрягшись, добиться поставленной цели к завершению первенства-2015/16. Ещё 10 голов во всех турнирах этого года и по полтора десятка – в двух последующих дадут в сумме 35. А "Зенит" — он ведь много где играет. И уходить оттуда, как мы в очередной раз выяснили из свежего интервью Александру Кружкову из "Спорт-экспресса", снайпер до конца карьеры никуда не собирается.
Но цифры без человеческой "начинки" – мертвы. Это как в римском Колизее и его окрестностях: чтобы тысячелетние камни ожили и восстали во всём драматизме окружавшей их жизни, тебе нужен знающий, а главное, пропустивший через себя их историю гид. Будучи человеком, не раз беседовавшим и с самим Кержаковым, и о нём, рискну выступить в этой роли. И, прокрутив плёнку Сашиной карьеры, несколько раз нажать на стоп-кадр.
СТОП-КАДР 1.
…Трезвонит треклятый будильник. 13-летний мальчишка продирает глаза. Из щелей огромного, плохо заклеенного окна питерского интерната-училища зимних видов спорта дует, отопление чёрт-те какое – поэтому пацан спал в шапке, не говоря уже о спортивном костюме. За окном тьма, собачий холод и метель – рама ходуном ходит. Папу-маму не позовёшь – они в родном Кингисеппе, в 130 километрах от Петербурга. Отец долго возил его в школу "Зенита" каждый день туда-обратно – но вечно это продолжаться не могло, ему же тоже работать надо. И Саню пристроили сначала в общагу при ПТУ, а потом – вот в это училище-интернат.
Пора ехать на тренировку. Опять час езды на автобусе через весь Питер. Опять надо натягивать два свитера и три пары носков, чтобы не замёрзнуть по пути. А там, во дворце спорта "Зенит", — древнее покрытие, от которого опять ожогов не миновать. Тренеры говорили, что его уложили ещё в 76-м году – ему, Сане, тогда минус восемь было. Тонюсенький ковёр на голом бетоне. Хорошо, он не защитник, в подкатах всё время стелиться не надо. А то вон у одного из наших ребят эти ожоги вообще не проходят. А весной и осенью на этом, блин, "ковре" — ещё и лужи. От дождей в манеже протекает крыша…
Всё это дежа-вю (хотя, конечно, Саня такого слова ещё не знает) повторяется изо дня в день, из годы в год. И, конечно, порой этот день сурка достаёт так, что невозможно не задуматься – а зачем ему всё это? Нужны ли эти мучения, не лучше ли просыпаться в своей квартире с обожающими тебя родителями и идти в школу по соседству? За что у меня отняли такое детство, как у других ребят, дружков моих из кингисеппского двора?
Но ты же мечтаешь стать футболистом и играть в "Зените", правда? А папа, которому ты веришь безгранично, сказал, что для этого надо терпеть, когда привёз тебя сюда в сандалиях на босу ногу – тогда-то погода ещё позволяла. И директор школы "Зенит" Евгений Шейнин и её завуч Борис Рапопорт тоже об этом говорили. Они хорошие люди, подкармливают иногда, чтобы не оголодал.
Ты и им веришь – тем более они говорят то же самое, что и папа. И хочешь всему миру доказать, что ты – мужик. Вон пацан занимается талантливый – Жуков из Тихвина. Он в одно время с тобой в зенитовскую школу пришёл, в 11 лет. Ты сам однажды услышал случайно, как взрослые шептались – Жуков, тот-то должен заиграть, он талант. А Кержаков – ничего, конечно, с ударчиком, но характера там куда больше, чем способностей. Да? Вот ты им и докажешь…
Но жрать, откровенно говоря, порой бывает нечего. И когда тебе только исполнилось 14 лет, вам с пацанами в зенитовской школе раздали билеты на золотой матч чемпионата России – "Спартак" с "Аланией" играли. А что тебе до этих команд, если ты болеешь только за "Зенит"? Вот вы все и продали свои билеты около "Петровского" — народу-то понабежало ой-ой-ой. И на вырученные деньги накупили хот-догов с колой. Красота!
…Пройдут годы, и ты сначала задумаешь, а потом реализуешь мечту – открыть в Санкт-Петербурге собственную детскую школу имени Юрия Андреевича Морозова. Потому что тебе захочется дать детям то, чего не было у него самого. А ещё – почтить память человека, без которого о футболисте Кержакове, может быть, никто бы и не узнал. А твой талантливый сверстник Жуков в конце концов заиграл. На уровне второго дивизиона…
СТОП-КАДР 2.
Позади сезон в "Светогорце", в третьей лиге, по любителям. У Казачёнка, хорошего тренера, ты прилично для своего 17-летнего возраста назабивал. 27 голов в 32 играх. И вот Казачёнок и Шейнин с Рапопортом везут тебя на просмотр в настоящий "Зенит". К страшно строгому, говорят, деду – Морозову Юрию Андреичу.
Ты идёшь туда в жутко стоптанных кроссовках и мятых трусах – но разве это главное? И вот – просмотр с дублёрами. Тест на скорость – ты лучший. Прыжок с места – опять сильнейший. Скоростная выносливость – и тут тебе нет равных. Самое сложное, тест Купера, ужас какой-то. Но ты сжимаешь зубы: соберись, сейчас твоя судьба решается! И вновь ты – номер один…
Тренеры всё фиксируют, записывают. Это хорошо. Но вот тебя ведут в какой-то кабинет. Куда? Говорят – к Морозову. Успокойся. Всё будет хорошо. Только будь самим собой, не надо бояться в этой жизни вообще никого. Даже если он очень строгий.
И вот он, Юрий Андреевич. Улыбается, здоровается. Листок какой-то протягивает. И вдруг говорит: "Вот, Саша, твой контракт. Подписывай". Ты уже собираешься взять ручку – и вдруг… Вдруг что-то в тебе срабатывает. Ты всё-таки пожил один, своим умом мыслить научился. Уже давно не домашний ребёнок, который считает: всё, что старшие скажут, правильно. И ты вдруг, сам для себя неожиданно, Морозову отвечаешь: "А я могу почитать?" Нет, не дерзко, очень даже культурно и тихо. Но упрямо и твёрдо. Какой ты и есть.
Морозова подбрасывает из кресла, будто он на шипящую сковородку сел. Он кричит: "Что-о?! Что ты читать хочешь?! Я тебе с "ЗЕНИТОМ" контракт даю подписывать!" И вновь листок суёт.
Ух как сложно было. Но ты же себе никогда не изменял и не изменишь. Не прогнёшься. И настаиваешь: "Нет, я почитаю". Хотя твёрдо знаешь, что хочешь играть именно за "Зенит". И уже видишь краем глаза, что зарплату тебе кладут меньше, чем в "Шахтёре" и "Ростсельмаше". В тебе борются два чувства. С одной стороны, тебе не нужны никакие Донецки и Ростовы. С другой – ты не любишь, когда на тебя давят. И ты не согласишься прямо сейчас подписать контракт из принципа. И действительно хочешь почитать, что в контракте написано. Ты знаешь, что должен бороться за своё будущее и знать свои права – чтобы потом не "обломаться". Но Морозов в ярости: "Значит, так. Сейчас будешь подписывать? Нет? Всё, пошёл вон!"
Это будет продолжаться ещё какое-то время. Для сближения позиций придётся 7 января устраивать встречу с участием президента "Зенита" Виталия Мутко и председателя спорткомитета Санкт-Петербурга, которому (не клубу!) принадлежит школа "Зенит". Разговор будет длиться четыре с половиной часа. И в конце концов ты поймёшь, что эти люди не использовать тебя хотят, а действительно – чтобы ты играл и забивал в "Зените". И ты, маленький гордец и упрямец, наконец поставишь свою подпись под контрактом.
СТОП-КАДР 3
Вначале при виде Морозова у тебя душа в пятки уходила, но это прошло быстро. Потому что ты почувствовал: он в тебя верит. Какой дубль – основа! Начался сезон – и в твои сопливые 18 он начал ставить тебя на каждый матч. С первых минут.
Но тебе, конечно, с непривычки было тяжело. И ты никак не мог забить. Ты всё больше боялся мяча и внутренне сжимался, когда нужно было нанести решающий удар. Причём знал, что можешь, умеешь. Но не получалось – хоть ты тресни. Когда Юрий Андреич объявлял состав, каждый раз внутри холодело: ну, сейчас-то точно в запас отправит. А то и вообще вон из заявки…
А вот нет – выпускал тебя Дед из раза в раз. Годы спустя, глядя, как таких же питерских мальчишек, и не менее, а то и более способных, после одного-двух неудачных выходов в основе сажали полировать лавку и больше шансов не предоставляли, ты будешь ловить себя на мысли: а ведь если бы не Морозов, то же самое произошло бы со мной. И с Шавой, и с Быстрым, которого Дед первый раз в карьере вообще на финал Кубка поставил. Зачехлил бы тогда, после пяти-шести матчей без голов в 2001-м – и поехал бы я по арендам, по первым лигам, по Уралам с Сибирями… Бр-р…
В тот июньский день ты вообще был уверен, что у тебя нет ни шанса попасть в состав. Потому что не забивал уже больше 10 туров, а на "Петровский" приехал играть сам "Спартак". Восьмикратный чемпион России, только один раз отдавший золото "Алании", а к тому моменту выигрывавший чемпионат пять раз подряд. Только что ты на Титова на поле и Романцева на скамейке по телевизору смотрел и билет на золотой матч с их участием за хот-дог продавал, а теперь…
Теперь Морозов, объявляя состав, вдруг говорит: "Кержаков!" И ты выходишь на классную поляну "Петровского". Тебе что-то пытаются подсказывать, да куда там – ты не только партнёров, но и себя не слышишь. Стадион ревёт как очумевший. В ваши ворота назначают пенальти, хотя вам кажется, что Овсепян сыграл против Титова по правилам. С трибуны вдруг срывается какой-то фанат с голым торсом – и бежит за судьей Сухиной. А тот – от него. Нам, конечно, не до смеха – "точку"-то в наши ворота поставили, но мы глядим на всё это и смеёмся. Сухина оказывается быстрее, фаната ловят, "Спартак" пенальти забивает. С трибун в "спартачей" летят бутылки с водой. Страшновато даже как-то.
А потом ты — забиваешь. За-би-ва-ешь! Сравниваешь счёт. Со "Спартаком". На "Петровском". Это твой первый гол в Высшей лиге. Ёлки-палки, да ради этого стоило терпеть все эти автобусы по морозу в темноте. И спать в шапке тоже стоило. И по родителям скучать. И Деду говорить, что хочешь контракт почитать, и терпеть, когда он на тебя орал. И вот ты кувыркаешься по полю, как дитё малое, вместе с таким же счастливым, как и ты, Шавой. И вам кажется, что лучше мига в жизни уже не может быть.
А потом Лёха Катульский забивает второй, победный. И сходит с ума стадион, и вы побеждаете чемпиона, и на следующий день на первой полосе "Спорт-экспресса" ты видишь огромную "шапку": "На Неве – как на Босфоре". И читаешь там то, что чувствовал на самом деле: "Зенит" победил потому, что играл так, будто это финал чемпионата мира. Казалось, что этот матч для него – последний, и если зенитовские футболисты его не выиграют, то умрут от горя прямо на поле… Если бы внутри технико-тактической оболочки не скрывалась человеческая страсть, "Зениту" вряд ли суждено было обыграть тот "Спартак". И не забили бы тогда восьмикратным чемпионам России Кержаков и Катульский – игроки, для которых эти голы стали первыми в высшем дивизионе. Рационально объяснить этот факт не представляется возможным".
Ты ещё не знаешь, что по итогам этого сезона вы займёте третье место, получите бронзовые медали, а тебя и Шаву "Спорт-экспресс" включит в символическую сборную чемпионата. И что на следующий год Дед тяжело заболеет и вынужден будет уйти из "Зенита". И что ещё через пару лет, когда зимой 2005-го его не станет, ты вдруг с ужасом осознаешь, что твоя давно запланированная свадьба совпадает с днём похорон Морозова. И поймёшь, что свадьбу переносить некуда, поскольку через два дня – отъезд на долгосрочные сборы. И потом признаешься, что не пожелал бы никому испытать то, что чувствовал в тот день, когда сначала поехал на панихиду по Деду на "Петровский", а оттуда – в загс. И, видимо, уже в тот день судьбой было предопределено, что браку не суждено быть долгим и счастливым…
СТОП-КАДР 4
Тебе 19. Петербург носит тебя на руках. У тебя уже даже вышла книжка под названием "От 16 и старше". Ветераны, правда, бурчат: играть, мол, не успел начать, а уже в писатели, ишь, подался. Но тебе-то что – ты уже и на чемпионат мира даже съездил, и Романцев тебя в матче с Бельгией на замену в конце выпустил, и ты даже голевой пас Сычёву успел отдать. А потом Димка плакал у тебя на плече, когда проиграли, и это на всю страну показывали…
Но вот уходит Дед. На тебя уже никто не может наорать – ему-то по барабану было, какая ты там восходящая звёздочка, лучший бомбардир чемпионата. Он как рявкнет… Хотя и Андреич-то в последние месяцы вдруг начал с тобой и Шавой иногда советоваться, кого в составе выпускать.
Ты не понимаешь, что атмосфера всеобщего обожания – это же Питер, один город – одна команда! — затягивает тебя. Оно ведь так приятно – и книжку надиктовывать, и в клипе сниматься, и ресторан открывать. И уже можно мимо журналистов пройти, не оглянувшись, и на поляне недобежать – всё равно ведь ничего не изменится. Но нет, что-то не так: то у тебя после половины сезона 14 голов было, и ты лидировал в списке бомбардиров, а потом – полсезона не забиваешь. Ни одного. И потом твой новый агент Костя Сарсания приходит домой к твоим родителям и в твоём присутствии говорит, что у тебя – "звездняк". И, как бы они тебя ни любили, ты получаешь от них по первое число. Потому что на самом деле ты ещё мальчишка, и тебе только исполнилось 20…
К счастью, ты окажешься одним из тех, у кого это головокружение быстро закончится. В начале 2003 года в "Зенит" придёт тренер Петржела, который в одном из первых своих интервью жёстко скажет о тебе: "Сколько времени он играет в "Зените"? Два сезона? И уже думает, что он большая звезда!" А ещё — то ли произойдёт (по версии Ивана Жидкова, журналиста и соавтора книги чешского тренера, а тогда – его переводчика), то ли не произойдёт (по версии самого Кержакова) эпизод, когда ты впервые вальяжно откроешь дверь в его кабинет, он на тебя посмотрит и скажет: "Ты кто? А, я знаю, ты – Аршавин!"
И ты то ли тогда, то ли в какой другой момент поймёшь, что в Европе-то тебя никто не знает, и что питерская слава – она замечательная, конечно, но всё равно локальная. Ты найдёшь в себе силы вовремя с этим делом остановиться. И начнёте вы, попривыкнув к Петржеле, вместе с Шавой рвать и метать, и это будет, наверное, последний период, когда ваш романтичный, мегаатакующий "Зенит" будет искренне любить вся страна. Вы ещё не будете фаворитами, победителями – у которых всегда есть враги. Вы будете дерзкими и весёлыми выскочками, которые никого не боятся. Вы станете вторыми – но в собственных глазах будете первыми.
К первому месту в тот год с первого же тура тяжёлой, солдатской поступью, коваными сапогами шагал ЦСКА. Во втором круге перед матчем с ним тебе пришлют из Nike какие-то невиданные серебристые бутсы, каких тогда не было ни у кого в "Вышке". Ребята во главе с капитаном, Радимом, начнут по этому поводу подначивать, "травить", а ты скажешь одному из закопёрщиков, второму тренеру Боровичке: "Если забью – "почистишь"?" Чех согласился. Ты, как по заказу, забил уже на 10-й минуте. И вся страна потешалась, глядя, как тренер "начищает" бутсу своему снайперу…
Певица Татьяна Буланова тогда ещё не познакомилась со своим будущим мужем Владиславом Радимовым. После серебра-2003 её попросят спеть на чествовании "Зенита" — и она будет настолько далека от футбола, что из игроков той команды вспомнит только одну фамилию – Кержаков.
…Пройдёт несколько лет. Ты уже будешь общепризнанным бомбардиром, и зарплату тебе в "Зените" станут повышать почти каждый сезон, и хозяином клуба станет могущественный "Газпром", и светить начнут сладкие времена – и по результатам, и по финансам. Вот только тебе уже будет хотеться другого. Руководство газовой империи не отпустит тебя летом 2006-го в "Севилью", и тебя это словно парализует, лишит сил и эмоций. Новый тренер Адвокат, увидев такое дело, посадит тебя, забившего уже 100 голов за "Зенит", на лавку.
И той осенью ты на базе в Удельной будешь давать интервью журналисту "Спорт-экспресса" Рабинеру и горько говорить: "Это мой родной клуб, родной город, я никогда не делал им плохо. И карьеру хочу закончить именно в "Зените". Но, по моему мнению, в клубах хорошего европейского уровня так не поступают… В прошлом году я понял: деньги для меня в футболе отнюдь не на первом месте. На первый план вышло стремление попробовать то, что мы видим по телевизору. Можно было бы сейчас подписать контракт с "Зенитом" на 10 лет и получить приличную сумму. Но я хочу за рубеж…"
Той зимой ты всё-таки уедешь в "Севилью". И комментатор Геннадий Орлов позже скажет: "Когда Кержаков уезжал и я говорил ему: "Зачем? Ты же в "Зените" на два миллиона больше заработаешь", — он отвечал: "Да какая разница – три миллиона или четыре? Я в футбол играть хочу! И я понимал, что этот его ответ – из времён раннего Петржелы, которые не может забыть ни один футболист".
Твой отъезд получится болезненным и далеко не гладким. Потому и вернёшься ты с Пиренеев, выиграв Кубок УЕФА на год раньше своих бывших одноклубников по "Зениту", не в Питер, а в "Динамо". Но тебя никогда не будут освистывать за это петербуржские болельщики, включая вираж, который не церемонится ни с кем.
Адвокат с Фурсенко не захотят тебя видеть в "Зените" ни при каких обстоятельствах – и из-за этого ты, будучи динамовцем, проедешь мимо побед над "Баварией", "Глазго Рейнджерс" и "МЮ", а заодно не попадёшь на бронзовый Евро. Жизнь вообще испытывала тебя на прочность не раз и не два. В том 2008-м ты разом остался без всех праздников российского футбола.
Но потом ты и Хиддинку всё доказал, и он вернул тебя в сборную, а когда её возглавил Адвокат, а РФС – Фурсенко – и им тоже. Тебя уже 100 лет всё списывают и списывают из национальной команды, а тебе хоть бы хны – один тренер за другим, включая и грозного (но тебе ли после Морозова кого-то бояться?) Капелло, делают на тебя ставку. И кто, извините, забивает победный мяч дома Португалии? Кто, а?
Потом, правда, тебя на восемь месяцев "замыкает". Но такое с форвардами случается, и ты твёрдо знаешь, что однажды тебя обязательно прорвёт. И, засомневавшись было в тебе, но затем передумав, возвращает тебя в стартовый состав "Зенита" Спаллетти, а Капелло и не убирает никуда – и вновь ты на коне.
И когда наступает день матча со "Спартаком" на "Петровском", и тебе остаётся лишь один гол до рекорда России, ты понимаешь, что это произойдёт здесь и сейчас. Потому что был июнь 2001-го. И если ты 18-летним мог сравнять счёт в матче с царским "Спартаком" Романцева, то не забить 30-летним в игре с бестрофейным нынешним "Спартаком"?! И даже если лайнсмен свистит офсайд, когда ты забиваешь с паса Шавы, хотя никакого "вне игры" там в помине не было, – этому ли тебя остановить? Ну да, до такой уж литературы в чистом виде дело не дойдёт – а то ведь и кувыркаться, небось, начали бы, как 12 лет назад. Пришлось ждать следующего паса – теперь от Халка.
И ты знаешь, что, пусть рекорд взят, ты бил, бьёшь и будешь бить. В конце концов, нужно ещё становиться лучшим снайпером в истории сборной, обгонять Вову Бесчастных, вместо которого ты весной 2002-го вышел на замену в Эстонии, дебютируя за Россию. А в "Клубе Григория Федотова" — Протасова, с которым ты никогда не играл. И, в конце концов, открывать счёт своим голам в финальных турнирах чемпионатов мира и Европы. После злого-то рока Евро-2012, когда перешедший из футболистов в эксперты Гари Невилл, глядя на твои немыслимые для тебя самого промахи (как это могло быть, вспоминая дубль будущему финалисту Италии за неделю до старта Евро!), придумал глагол-неологизм в прошедшем времени kerzhakoved. То есть – промахнулся из стопроцентной позиции. Но ты-то знаешь, как ты умеешь забивать. И ждёшь не дождёшься Бразилии, чтобы всем это показать.
Да и не важно, кого нужно обгонять, забивать, доказывать… Нужно просто играть в футбол, который ты всё ещё так любишь. Ради которого потерял детство, каким оно бывает у обычных мальчишек. Ради которого уезжал из "шоколадного" уже "Зенита" в "Севилью", чтобы попасть в то, на что ты смотрел по телевизору. Ради которого возвращался, потому что хотел играть, а не сидеть на лавке. И ведь даже в самые трудные дни, когда тебя не отпускали из Питера в Испанию, ты говорил мне, что мечтаешь закончить карьеру в "Зените".
