Когда-то Александр Елагин работал спичрайтером у Валентины Терешковой и играл в театре, подметал улицы и разносил почту, писал рекламу и комментировал первые матчи английской премьер-лиги, добравшиеся до России.
Зачем нормальному человеку смотреть вторую восьмерку. Удержаться на одной теме не удалось. Английская Библия, трагедия Романцева и деревянный Карпин?
Многие из тех, кто прочитает это интервью, не дадут соврать: Александр Елагин – один из первых комментаторов в жизни того поколения, которому сейчас уже за двадцать, но еще до тридцати. Где-то между девяностыми и нулевыми футбола на общедоступных каналов было сильно меньше, чем сейчас, и работали на нем всегда разные люди. Василий Уткин зажигал в «Футбольном клубе» на НТВ, но с целыми, полуторачасовыми матчами приходил в широкий эфир только по лигочемпионским праздникам. А вот на REN-TV выдающаяся по тем временем картинка из Англии каждую неделю сопровождалась голосом одного и того же человека. Не знаю, о чем безусые футболисты говорят на дворовых коробках сейчас. Но где-то между девяностыми и нулевыми говорили о Кевине Филлипсе, который играет за какой-то «Сандерденд», но лидирует в гонке бомбардиров, о Юргене Клинсманне, делающем хет-трик за «Тоттенхэм», и о вратаре «Челси» со смешной фамилией де Гуй.
Обо всех этих парнях нам рассказывал Александр Елагин. Спустя десятилетие с небольшим он сидит за столом «Старбакса» на юго-западе Москвы и рассказывает нам о себе.
Терешкова, 300 долларов
– Вы один из самых непубличных комментаторов России. Расскажите, как вы попали в профессию.
– В 82-м году я закончил международное отделение факультета журналистики МГУ. Но писать об ударниках производства и соцсоревнованиях мне было совершенно неинтересно, в спорт в тот момент пробиться было нереально, поэтому в журналистику я не пошел. Кроме того, у меня уже была семья, ее нужно было кормить, а это вряд ли получилось бы на должности стажера. Благодаря знакомым я попал в Союз советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами. Это очень теплое, престижное место, которое курировалось ЦК КПСС, МИДом и КГБ. Меня взяли в сектор соцстран, я год отработал в Москве, а потом на четыре года уехал в Чехословакию. Вернулся в Москву и начал работать в театре.
– Ого.
– Так роман с театром у меня начался еще в школьные годы – году в 68-м. Народный театр ЗИЛ, Сергей Львович Штейн, великий режиссер, оттуда вышли такие звезды, как Василий Лановой, Вера Васильева, Валерий Носик и другие. Уже учась в университете, я попал к Роману Григорьевичу Виктюку в знаменитый Студенческий театр МГУ. Виктюк – мой непосредственный педагог, человек, который сделал из меня актера. Мы проработали с ним семь лет, у нас был театр, который гремел на всю Москву: «Ночь после выпуска», «Уроки музыки», «Утиная охота» – это все наши спектакли. Потом судьба нас разбросала.
Я бы мог продолжать работать в Союзе обществ дружбы. Но это был 86-й год, перестройка, самодеятельные театры превращались в профессиональные, был настоящий бум возникновения различных студий. Жаль, что встреча с Виктюком произошла так рано. Если бы мы встретились как раз на волне перестройки, это точно был бы один из лучших театров Москвы. Когда мы расстались с Виктюком, мы почти всей университетской труппой пришли к Марку Григорьевичу Розовскому – в Театр у Никитских ворот. И уже после этого я уехал в Прагу.
И вот представьте. В Москве поднимается театральная волна, а я сижу в Праге. Пришел к начальству и сказал, что хочу в Москву. На меня посмотрели как на идиота. Зарубежная карьера, в перспективе там можно было даже оставаться... Непосредственным моим начальником была Валентина Владимировна Терешкова, я входил в группу ее референтов, что-то вроде спичрайтеров. Она посмотрела на меня своим неморгающим взглядом и спросила: «Александр, вы понимаете, что сюда один раз приглашают? Возврата нет». «Понимаю». Чтобы окончательно не свести с ума ее и все свое окружение, я не сказал, что иду работать актером. Сказал, что иду в литературную часть театра.
Так я стал актером официально – с 1 января 1989 года в трудовой книжке об этом есть штамп. И со своих 300 рублей я стал получать 150. По тем временам это, конечно, была полная жопа, но что делать?
– Как на такое понижение отреагировала ваша жена?
– Она ничего не сказала. А что она могла сказать?
– Примерно 9 из 10 жен в такой ситуации сказали бы: «Куда?! Ты что?!»
– Нет, она умная, мудрая женщина. Она понимала: если так скажет, то мне придется быть приходящим отцом… Время было нищенское. После развала Союза я получал в театре 500 000 рублей – если попробовать перевести в сегодняшние деньги, то получится что-то вроде 5 000 рублей. Жена работала в трех местах. Я тоже спал по два часа в сутки: помимо театра, разносил почту и подметал улицы. Вставал я в 5 утра, шел на почту и до 7-8 утра разносил. Возвращался домой, завтракал. Жена шла на работу, я отводил ребенка в сад, а сам на репетицию к 10 утра. Между репетициями шел в театр Пушкина и мел улицы.
– Что вы при этом чувствовали?
– Ничего. Я зарабатывал деньги для своей семьи. Вот и все.
– Когда с работой дворника удалось покончить?
– Надо сказать, что мой университетский курс был безумно талантливым. Например, Влад Листьев – мы с ним приятельствовали до моего отъезда в Прагу. Кстати, знаете, что он был великолепным спортсменом? Великолепным! Бегал за молодежную сборную Союза на средние дистанции – 800 и 1500 метров. Когда мы играли в футбол, он носился с первой до последней минуты, лось такой. Ринат Абдуллин возглавляет сегодня Интерфакс. Серега Курохтин – директор «Маяка». И на талантливый курс пришелся такой полудурок, который пошел работать в актеры. В итоге мне помогли мои однокашники.
Параллельно с театром у меня был роман с футболом. Само собой, в юношах играл (первенство Москвы – мой уровень), и всю жизнь собирал футбольную информацию: книги, журналы, газеты... Еще один мой однокашник Леша Кабанов работал на «Радио Рокс» и часто звонил мне проконсультироваться на тот или иной счет – о футболе, конечно. Чуть позже открылся телеканал 2x2, и Леша предложил мне вести спортивные новости. Работа сменная, а зарплата – 300 долларов. По тем временам – что-то вроде полутора миллиона. Я тут почту разношу, а мне предлагают 300 долларов. Конечно, да!
Англия, удар по нервной системе
– Как в вашу жизнь пришла английская премьер-лига?
– Параллельно с работой на «2x2» я писал рекламу на «Эхе Москвы». Там познакомился с Евгением Любимовым, он на «Эхе» отвечал за спорт. Затем образовалось REN-TV, Женя ушел туда. На старте проекта им нужно было придумать какую-то фишку – для продвижения, эффектного выхода на рынок. И такой фишкой они сделали покупку матчей английской премьер-лиги. Причем действительно покупали: заказывали бетакамные кассеты с записью матча, их доставляли самолетом и через неделю-другую показывали. Это была экзотика, никто не предполагал, что это будут показывать регулярно. Любимов предложил комментировать эти игры мне. Первые два матча я помню как сейчас: игра за Суперкубок (Charity Shield) между «Ньюкаслом» и «Манчестер Юнайтед» и октябрьский матч АПЛ 1996 года, где «Ньюкасл» разбил «МЮ» 5:0.
– Впечатлились?
– Я просто офонарел! Хотя все фонарели. Интернета тогда почти не было, а у меня большая коллекция информации – справочники «Rothmans» (каждый – более 1000 страниц), так называемые English Soccer Bible, у меня есть практически по каждому сезону. А в лицо футболистов я почти всех знал, потому что когда работал в Чехословакии, выписывал футбольные журналы Чехии, Словакии и Германии.
– Когда на канале поняли, что это успех?
– Сразу! Мне ребята рассказывали: приходим на Рижский рынок, а там из каждого телевизора ты звучишь. По-моему, в воскресенье в 15.30 мы тогда выходили. Естественно, что озвучивали в записи. Так я учился комментировать – без учителей, наставников. Сидел ночами. Слава Богу, там были чудные звукорежиссеры, которые сидели вместе со мной. Я бекал, экал… На озвучку каждого матча у меня уходило часа четыре. Я тыркался как щенок. Но мы выпускали продукт компании, и его нужно было сделать очень хорошим.
Если сравнить жизнь, которая была тогда в России, с тем, что тебе показывали на английской картинке, можно было сразу слететь с катушек, это был удар по нервной системе. Это потом мы поняли, что и у нас есть таланты, что в чем-то и мы не уступаем. Но тогда это была сказка.
– Команда, на которую вы тогда не могли насмотреться?
– «Ньюкасл» и «Манчестер Юнайтед». «Ньюкасл» тогда тренировал Кевин Киган – потрясающая команда, которая размазывала «МЮ» со счетом 5:0.
– Размазывала, но ни разу не выиграла чемпионство.
– Выиграла, но в другие годы, не премьер-лигу. Почему? Хотя бы, потому что сумасшедше силен был «Ман Юнайтед». Силен в первую очередь духом. И талантом тренера. Посмотрите, откуда пришел Алекс Фергюсон. Он был скромным шотландским игроком, тренером начинал в малоизвестном шотландском клубе, а уже в «Абердине» стал тем человеком, которого пригласили в «Ман Юнайтед». Он положил конец гегемонии «Селтика» и «Глазго Рейнджерс» и, самое главное, выиграл Кубок Кубков. Причем в финале обыграл не кого-нибудь, а мадридский «Реал»! «Абердин»! Кто этот клуб знал? И в «МЮ» его пригласили на теплое место Рона Аткинсона. Рон неплохо работал, но уже в начавшемся сезоне-86/87 совет директоров решает: уволить Аткинсона и пригласить Фергюсона. В первых сезонах – сплошные американские горки: то взлет, то падение. Но когда собрались увольнять Фергюсона, он взял и выиграл Кубок Англии. Ну а потом – пошло-поехало.
Мало кто помнит, что Кантона начинал первый сезон премьер-лиги не в «МЮ», а в «Лидсе». Фергюсон сделал все возможное, чтобы перетащить Кантона к себе. Представляете, увидеть! Увидеть основополагающего игрока в Кантона – человеке, которого ненавидели во Франции и недолюбливали в Англии.
– Матч, который вы помните как сейчас?
– Этот матч я работал на 7ТВ. 2007 год, Кубок Англии. Играет «Хоршем» – клуб седьмого дивизиона – против «Суонси», он тогда был в League One, то есть в третьем дивизионе. «Суонси» тренировал Роберто Мартинес, который сейчас работает в «Уигане». И вот «Суонси» этот приезжает в Хоршем – в деревню, на стадиончик тысячи на три. Мы выходим в эфир, но матч не начинается: разверзлись хляби небесные и льет проливной дождь. Ничего не начинается, а мне нужно говорить. Час. Ча-а-ас! Час до того, когда kick-off все-таки случился, я рассказывал о Хоршеме, о «Суонси», о Мартинесе. Вспомнил все, что было в моих запасниках, и даже больше. Я знал каждого игрока Хоршема и, естественно, Суонси. Вспомнил, что городок Хоршем фигурировал в одном из рассказов Конан-Дойла о Шерлоке Холмсе – то ли «Пляшущие человечки», то ли «Пять апельсиновых зернышек». Рассказал о размере поля, о размере премиальных. Говорил, говорил, говорил…
Когда я готовлюсь к репортажу, в эфир я не говорю и 10 процентов того, что узнал. Но это дает мне возможность чувствовать себя абсолютно уверенным у микрофона. 10 процентов – не больше. Но на матче «Хоршем» – «Суонси» я выдавил из себя 150.
В конце концов, начался матч и вышел он просто сумасшедшим. Представьте, играет команда мастеров и команда завода «Красный партизан». Между ними четыре дивизиона! Но рубка шла невероятная! Настоящая мужская игра – это без падений, это за грудки, это проходы и кроссы с флангов, это прыжки на грани супертравмы. И все – в этом говне, в этой луже. Такого я больше никогда не видел. Суперматч! Потом я в интернете встречал мнения об этом матче – оказывается, он не только в моей памяти отложился…
– То есть ту игру смотрели не только вы?
– Ну что вы! «Семерку» тогда смотрели все… Те, кто смотрят футбол, не могли пропустить кубковые матчи Англии. Не-мог-ли. Как пропустить?
– Как сыграли?
– 1:1. В переигровке на своем стадионе «Суонси», естественно, выиграл. И прошел в настоящий третий раунд, где уже вступали в Кубок клубы АПЛ.
– У многих комментаторов, работающих матч команд из седьмого и третьего дивизиона, будут проблемы с мотивацией.
– Чепуха! Тогда и в этой профессии не нужно быть. Если тебе платят деньги, ты обязан сделать это на уровне. Как можно не иметь мотивацию, когда ты у микрофона? Я обязан прокомментировать любой матч и сделать это на таком уровне, чтобы быть честным перед самым собой и перед моим работодателем. Конечно, мне нужно подготовиться. И мне по барабану, много людей это будет смотреть или мало.
Романцев, трагедия
– Самая блеклая афиша, которую вы работали?
– У меня таких не было.
– Скажем, «Сатурн» – «Черноморец» не блеклая афиша?
– Когда они играли в премьер-лиге? А почему это было блекло? Я могу сказать другое: нельзя считать, что в АПЛ играют только боги. Как сейчас помню матч «Ньюкасл» – «Эвертон» – год 2000-й. У меня за день до этого был матч «Спартака», а потом игра АПЛ. И в сравнении со «Спартаком» Романцева, который играл просто божественно, эти мне показались… Я сдерживал зевоту, они очень скучно играли.
– В википедии написано, что вы давний болельщик «Спартака».
– Я никогда не болел за «Спартак». Когда я сказал об этом Романцеву, он посмотрел на меня безумным взглядом. Я всю жизнь болел за московское «Динамо». Это сейчас у меня профессиональное и циничное отношение к клубам, а раньше болел за «Динамо». Но когда я работал на «Спартаке», я был покорен. Он действительно играл как «Барселона» – на нашем уровне, разумеется. «Спартак» играл фантастически красиво, а я стал этим слишком восторгаться. А болельщикам это не очень нравилось. Разумеется, не всем, но многие говорили: «А это тот сумасшедший Елагин, который комментирует «Спартак»? Ну, понятно».
– Почему человек, который сделал русскую «Барселону», сейчас не делает ничего?
– О-о-о, я бы очень хотел это сам знать. И хотел бы написать о нем книгу и снять фильм. Фигура Романцева – это фигура шекспировская. Шекспировская трагедия.
– Почему трагедия?
– Это очень талантливый человек, с которым с годами происходили метаморфозы. У меня сложилось впечатление, что он превратился в того самого охотника из шварцевского «Обыкновенного чуда», который убил 99 медведей и не решается стрелять в сотого, боясь промахнуться. С каждым годом давление на «Спартак» и на Романцева росло в геометрической прогрессии. Все эти байки, сплетни… То, что он не тренирует сейчас, это не профессиональная проблема, а психологическая. Потому что тренер он от Бога.
– А говорят, проблема одна – алкоголь. Он губит многих русских людей, вот и Романцеву мешает.
– Да чепуха это все! И англичане пьют, и американцы. Это все мифы Древней Греции, что русские пьют больше, чем где-либо. Какое-то время назад я из Англии не вылезал. И видел, как там принимают на грудь. Не меньше, а больше. Мы же говорим о творческой личности. А что, Фергюсон не пьет? А Харри Реднапп? Посмотрите на их физиономии. Что делать – снимать стресс по-другому не научились. Почитайте интервью наших великих футболистов. Только если стакан выпьешь или бутылку в себя опрокинешь – тогда снимешь стресс. И это не только у нас: почитайте биографии Кина, Кантона. После матча – в паб, тынц и домой на рогах. Потом – на тренировку.
Но Романцев, даже будучи подверженным проблемам, держал команду. При нем вырос Титов. Он сделал Карпина. Когда Карпин появился в «Спартаке», все спрашивали: что это за дерево, что за буратино бегает? Романцев сделал Карпина для Европы. Посмотрите – в интернете есть матч на Кубок Кубков, где «Спартак» размазывает «Ливерпуль» 4:2. Карпин там лучший, луч-ший. Талант Романцева, трудолюбие, отношение к работе Карпина сделали того Карпина, которого мы знаем. А Романцев для меня был и останется выдающимся тренером.
– У болельщиков «Челси» к вам конкретная претензия: Лэмпарда вы называете Лампардом. Почему?
– А пусть они послушают, как Лампарда называют английские комментаторы.
– То есть правильно Лампард?
– Я с ним не общался и не спрашивал. Но я слышу, как его называют англичане.
«Сатурн», ненависть
– Вы комментировали не только «Спартак», но и «Сатурн». Когда случился удивительный союз «Сатурна» и канала REN-TV, вы этому обрадовались или восприняли как обузу?
– Обрадовался, конечно! В 2001 году «Спартак» ушел с REN-TV. Год спортивная редакция как-то перекантовалась. Но Лесневские (владелец канала Ирэна Лесневская и гендиректор Дмитрий Лесневский ) – бизнесмены, платить немалые деньги людям, которые просто делают программу и новости, они не будут. К тому же они привыкли к огромному вниманию, REN-TV долго был у всех на слуху. Мы сидели, кумекали и придумали: а почему бы «Сатурн» не взять? Мы – к Лесневскому: «Давайте «Сатурн» показывать, раскручивать его так же, как «Спартак». Дима подумал-подумал и выдал потрясающий менеджерский ход: «Сатурн»? Нет. А вот «Сатурн-REN-TV» – другое дело». Ирэна Стефановна набрала из своего кабинета губернатора Громова. «Пусть приходят. Обсудим». Мы не верили, что кто-то пойдет на смену названия. Но поехали на Старую площадь – к руководству Мособлдумы. Общались с ее председателем, Валерием Аксаковым. Тот сначала был категорически против: «Смена названия? Да ни за что». Но Борис Всеволодович сказал: «Надо, Федя, надо».
– Вы комментировали «Сатурн» в те времена, когда он кишел бандитами. Приходилось с ними сталкиваться?
– Я с бандитами дела не имел. Так, чтобы пришли и сказали: «Ты! Скажи то, что надо», – не было никогда. Единственный раз мне позвонил Аксаков. «Ты плохо комментируешь!» «Почему?» «А потому что говоришь «раменский «Сатурн». Называть нужно «Сатурн» (Московская область)». Единственный случай. Как комментировать, мне не говорил никто – ни руководство, ни бандиты.
«Сатурн» играл не так, как «Спартак». О «Спартаке» можно было в восторженных тонах говорить, высунув язык. «Сатурн» был крепкой командой со своими ошибками, проблемами – я говорил это в эфир. Но меня ненавидели болельщики других команд. Это естественно. Люди не понимали, что я не был комментатором российского чемпионата. Я был комментатором «Сатурна» и старался говорить больше о нем. Никто не может обвинить меня в необъективности. В симпатиях к «Сатурну» – да, в необъективности – никто.
Кино, Вагнер
– Почему вы ушли из театра?
– Это мое решение. Далось оно мне нелегко. У Розовского – великолепного режиссера – я был востребован, играл в интереснейших спектаклях. Я бы мог и дальше совмещать журналистскую работу с театром. Но… Я вдруг почувствовал, что театр становится для меня обузой. Это было ужасное ощущение. Я застал период, когда люди жили театром, дышали им. Кому-то это может показаться наивным, но мне это было чрезвычайно важно. Театр – дело коллективное. Главное в театре – партнер! Я же почувствовал, что мы перестаем понимать друг друга. Я был недоволен ими, они мной. А потом – деньги. В театре – это жалкие крохи.
– Вы снимались в сериалах?
– Нет. Я принципиально не снимался в сериалах.
– А звали?
– Конечно. Но у меня душа к ним не лежит.
– Но это же деньги.
– А деньги я зарабатывал на телевидении. На кой хрен мне ставить под угрозу работу на ТВ, где мне платят стабильно и очень неплохо, и вертеться в сериалах? Как я уже сказал, не лежит у меня душа к кино. Театр – да. Хотя нет, сниматься у фон Триера, Тарковского…
– … Тарантино.
– Я не поклонник Тарантино. Чем он может нравиться?
– Изобрел новый жанр – трэш, возведенный в искусство.
– Есть у него зритель? И слава Богу! Дело все в том, что искусство, если ты, конечно, не профессиональный критик, воспринимается только на уровне «нравится – не нравится». Мне не нравится.
Я поучаствовал в нескольких фильмах. Скажем, «Похождения солдата Чонкина» снимал Иржи Менцель – оскароносный режиссер. Но я попал не потому, что очень хотел сниматься. Я согласился, чтобы на две недели вернуться в Прагу. Роль – эпизодическая. Но две недели в Праге!
– То есть кино, по-вашему, менее благородное искусство, чем театр?
– Я этого не говорил. Не знаю, может быть, я продолжал бы работать в театре, если бы там платили. Но мои обстоятельства просты: я должен содержать семью и должен работать качественно. Совмещать театр и ТВ я не могу себе позволить.
– В интернете говорят, что вы похожи как две капли воды на артиста Шуру Каретного.
– А кто это?
– Неважно. Какую музыку слушаете вы?
– Мои любимые композиторы: Россини, Моцарт, Вагнер, Чайковский. Советскую эстраду люблю, Бернеса. Обожаю Вагнера. «Тангейзер», «Гибель богов», «Зигфрид» – сижу, слушаю, раскрыв рот. Всю вагнеровскую оперу, правда, мы с женой высидели только один раз. Она длилась часов шесть, это было в Праге. Но увертюры гениальные. Просто Вагнер писал тогда, когда по-другому относились к музыке, да и вообще к искусству. В те времена шесть-семь часов – это не время.
Уткин, не раком шитый
– Как вы попали на «НТВ-Плюс»?
– Благодаря Васе Уткину. С ним мы шапочно познакомились намного раньше. Мы вряд ли испытывали друг к другу симпатии – хотя бы потому что симпатию испытывают к тем, с кем хорошо знаком. Взаимное уважение, как к коллеге – да, но никогда не думал, что мы когда-нибудь пересечемся.
Я не любитель лазить по разным конференциям. Но друзья говорили, что на конференции Уткина спрашивали, будет ли Елагин когда-либо работать на «НТВ-Плюс», и он максимально корректно отвечал, что я не формат «НТВ-Плюс». Ну, неформат и неформат – мне и на «Семерке» работалось превосходно. Но в 2009 году «Семерка» приказала долго жить, и я оказался практически на улице. Единственным, кто протянул мне руку, оказался Уткин. Он предложил мне работать на «НТВ-Плюс». Это дорогого стоит. А ведь я всерьез думал, что придется уйти из профессии. И вернуться в театр. Но таких поворотов у меня в жизни было много, поэтому я не боялся.
– Вы знаете, что матч «Сибирь» – «Локомотив» 2010 года стал хитом YouTube благодаря вашему комментарию?
– Да? А почему?
– После одного из голов «Сибири» вы кричали, что и Молош «не раком шитый».
– А, помню такое… Ну там ведь гол был грандиозным! Он с сорока метров попал в девятину. Я просто был в восторге и, видимо, себя слегка не контролировал. Главное, что я матом ничего не выпалил. Но вы знаете, во время прямых репортажей у меня в голове как будто какой-то чип срабатывает: никогда не было желания сказать что-то нецензурное. В перерыве или после матча – да. Но не в эфире.
– Вы известны тем, что всегда можете найти что-то интересное в матчах абсолютно любых команд – даже российских. Объясните всем нам: зачем вы смотрите матчи второй восьмерки?
– Как зачем? Это моя работа. Работа, за которую мне платят.
– А если бы не платили?
– Если бы да кабы.
– Ну, АПЛ вы бы смотрели и без денег. А вот вторую восьмерку?
– Ну, кто может знать? Может, я бы вообще ничего не смотрел, а сидел бы с утра до вечера в библиотеке или в театре. Я живу сегодняшним днем, здесь и сейчас. И вообще, что это за отношение: вторая восьмерка играет, мы распустили пальцы?
– А что это за отношение к зрителю, когда «Томь» и Нальчик играют полтора часа без моментов, заканчивают 0:0 и разъезжают по домам?
– Они играют так, как умеют.
– У Василия Уткина после матча «Спартак» (Нальчик) – «Волга», который он отработал прошлой весной, было ощущение, что он языком перегрузил две подводы навоза.
– Это вопрос всего нашего футбола, это не вопрос «Волги» или Нальчика. Можно по-другому спросить: а почему колоссальные бабки ставятся неизвестно во что или неизвестно в кого, когда убивается команда…
– Это какая?
– «Сатурн». И никому нет до этого дела… Почему у нас не строят небольшие стадионы на 20-30 тысяч мест с раздвижной крышей – как «Паркен» в Копенгагене? Их можно построить всего за 10-13 месяцев. А мы вбухиваем колоссальные деньги в никуда, не можем содержать поля и играем на огороде вроде того, что был на матче «Рубина» и «Локомотива». Это ужа-а-а-ас! А вы говорите первая восьмерка, вторая…
– Почему кому-то должно быть дело до «Сатурна»? Команда существовала на государственные деньги и платила игрокам по паре миллионов долларов за сезон.
– Извините меня, «Сатурн» по среднему количеству зрителей был далеко не хуже всех. Там было не меньше, чем в Химках, Перми, Нижнем Новгороде и других городах.
– 7 000 человек.
– А это мало? Да у нас на центральные матчи РФПЛ ходит чуть больше 7000 человек. Факт? Факт! А я застал время, когда на «Динамо» ходило 50 000 человек. В среднем! А вы говорите: «Сатурн».
– Прошлой осенью вы призывали спасать «Томь». Этого я тоже не понимаю. «Томь» живет на ваши и на мои деньги – деньги налогоплательщиков. При этом команда не играет в футбол.
– У нас в РФПЛ 16 команд. И наши с вами деньги тратит не только «Томь». Сколько у нас частных команд?
– Три с половиной.
– Значит, другие 12 с половиной живут на наши с вами деньги.
– Но те хоть как-то сводят концы с концами и не просаживают деньги так, чтобы раз в два года просить милостыню у Путина.
– Если вам не будут платить зарплату, вы часто будете брать интервью у Елагина, Петрова или Иванова? Вы, прежде всего, будете стараться найти ту работу, которая позволит вам кормить свою семью, своего ребенка.
– Все так. Но если я буду понимать, что следующие трансферы в другие издания возможны только через три месяца, я буду рвать жопу и продавать себя. Чтобы через три месяца уйти не абы куда, а в хорошее издание.
– А они и рвали. Пожалуйста, Паша Голышев – в «Краснодаре» и уже забил первый гол, его с руками оторвали. Ян Тигорев – в «Локомотиве». Канунникова Спаллетти вернул в «Зенит». Всех ребят разобрали в разные стороны. Нельзя говорить, что они играли ненормально. Если бы не играли, их не взяли бы в такие клубы.
Здесь нужно говорить о руководителях, о стадионах. Я сказал, на чем команды играют весной. А пока у нас под попсу простаивает «Олимпийский». Вы знаете, что там 45 000 мест? А там попса. Когда я спрашиваю: «А почему не сыграть в «Олимпийском»?» «Да там все давно продано…» А, ну и играйте в говне тогда. Говорил и говорю: первая, вторая восьмерка, чемпионшип и т.д. – это моя работа, моя профессия. К проблемам футбольным, житейским, политическим стараюсь подходить объективно. Получается или нет – другой вопрос.
Знания, «Райо Вальекано»
– Вас часто обвиняют в том, что вы сглаживаете углы. В тех местах, где нельзя не критиковать, вы стараетесь максимально смягчить удар или вовсе избежать критики.
– Если вы посмотрите «По горячим следам», то увидите, что я не только сглаживаю углы. Мне, бывает, звонит приятель: «Ты с ума сошел? Ты еще работаешь на «НТВ-Плюс»? «А что такое?» «Ты сказал, что «Зенит» плохо играл. Что моментами «Амкар» (или какая другая команда) его переигрывал». Так, если так и было – что я должен был говорить? Когда «Зенит» выиграл чемпионство-2010 и обыграл «Ростов» 5:0, я, поздравив Питер, в эфир сказал, что Баскаков назначил левый пенальти, с которому был забит первый гол.
Но! В репортаже мне, честно говоря, не очень удобно учить профессионалов. Когда идет пас поперек поля и происходит обрез, вы отреагируете на это в своей манере. А я скажу: «За это бьют по рукам в детской спортивной школе». Вот и вся разница.
– Сколько времени вы готовитесь к репортажу? Час, два, три?
– Да нет, конечно.
– Меньше?
– Больше. Я должен знать максимально о команде, о ситуации, в которую она попала.
– Вам не кажется, что эта манера уже не так востребована, как раньше? Почти у всех зрителей есть интернет, всего в пару кликов можно навести почти любые справки.
– Есть некоторые вещи, которые в интернете не найти. Бывает, надо глубже копнуть – хорошо, что у меня есть масса справочников. Мне досадно, что обращают внимание на эмоциональную составляющую моего репортажа и не отмечают подготовку, знание интересных вещей.
– Опытные комментаторы, когда обучают ремеслу молодежь, предупреждают о синдроме переподготовки. Это когда долго готовишься к матчу, заготавливаешь пачку фактов и вместо того, чтобы смотреть и комментировать игру, начинаешь заваливать этими фактами зрителя.
– Я сказал в начале нашей беседы: из того, что я узнаю, выплескиваю процентов 5-10. Но эта подготовка дает мне абсолю-ю-ютную свободу у микрофона. Мне нечего бояться. Показывают лицо на трибуне (в Англии, в Голландии любят крупные планы) и кто-то из комментаторов начинает мычать. А я знаю, кто это. Владелец «Бирмингема». Или – босс «Твенте». И я знаю, как его зовут и чем он занимается.
В 2000 году «Райо Вальекано» играет против «Локомотива» в Кубке УЕФА, а REN TV эту игру показывает. Вдруг камера выхватывает женщину в ложе. Хорошо, что я был готов и знал, что это Тереса, президент клуба. А если бы я не был готов? Ну, пробубнил бы что-то вроде: «Даже пожилые и симпатичные сеньоры горячо болеют за «Райо Вальекано»…» Тьфу. А я знал, что это Мария-Тереса Риверо-Санчес-Ромате, и выпалил в эфир. И самому приятно, и людям интересно.
