История бездомного бойца, который участвует в любительских турнирах от Сыктывкара до Чечни и высыпается только в поездах.
Съехавший набок нос, борода с проседью, нестройные ряды зубов, заметный дефект речи. В руках два пакета, через плечо сумка, в сумке ноутбук, том Тургенева, перчатки для смешанных единоборств, шорты. В свои 41 Вячеслав «Али-Баба» Юровских — главный ММА-путешественник России. Его били в усадьбе Лермонтова, он сходился стенка на стенку в Перми, без паспорта ехал драться в Чечню, падал в жуткий нокаут в городе Кингисепп.
Тут надо бы объяснить, почему Вячеслав носит с собой сумку и два пакета: ему негде оставить вещи. Прошло уже 12 лет с тех пор, как он стал бездомным.
— 12 лет с перерывами, — уточняет он. — Были четыре года, когда я работал сторожем одного магазинчика на «Маяковской». Там и жил.
— Где вы ночевали вчера?
— В подъезде. А позапозавчера — в подземном переходе метро «Аннино».
* * *
До усадьбы Лермонтовых-Столыпиных в Середниково надо ехать с Рижского вокзала, выйти на станции Фирсановка, а дальше автобусом номер 40 до конечной остановки «Санаторий «Мцыри» (в усадьбе был противотуберкулезный санаторий). Когда 19 августа 2011 года Али-Баба подъезжал к остановке «Мцыри», у него был еще относительно целый нос.
В усадьбе под присмотром внучатого племянника поэта проводились бои людоедской версии Т-1. Достаточно сказать, что в лицо лежащему сопернику там можно бить и обутой ногой, и лбом. Ровно так Али-Бабе и ударили.
— Когда он ударил головой, я подумал: «Пипец». А потом он встал и нанес обутой ногой топчущий удар в лицо. Все в шоке, у меня нос сломан. Мне говорят: «Вы будете вправлять?» А я так хорошо задышал, так четко начал говорить, что решил отказаться. Зря, конечно: этот эффект быстро прошел. Зато после Т-1 мне уже ничего не страшно.
Вечером того же дня Али направился в Санкт-Петербург на турнир «Стрелка». Там он, запутавшись в правилах, боднул молодого соперника и был дисквалифицирован: «Стрелка» все же несравнимо человеколюбивее, чем Т-1. Но сложно не бить головой в субботу, если тебя били головой в пятницу.
Ворочаясь на верхней полке плацкарта поезда Санкт-Петербург — Анапа, Али-Баба промакивал салфетками кровь из пятничной гематомы, которую ему рассекли в субботу. В Москве надо было выходить около шести утра, проводник забыл разбудить — и Али проснулся, когда поезд уже подкатывал к Рязани. И странно в этой истории только то, что Али-Баба не нашел в утренней Рязани никакого турнира, в котором мог бы принять участие, а принялся устало пробираться в Москву — без денег.
В чеченский город Шали Вячеслав отправился не только без денег, но и без паспорта. В день отъезда он понял, что потерял его. Без паспорта ему предстояло доехать до Петербурга — и уже оттуда вместе с петербургской сборной сесть в поезд до Гудермеса.
— Меня, как правило, два раза в день для проверки документов останавливают, но тут московская полиция помогла: сделали быстро справку об утере, проводили до поезда, все объяснили проводнику. Я в Чечню как решил ехать: узнал, что формируют сборную Петербурга для поездки в Шали, и вписался. Я обычно выступаю в категории до 70 кг, но тут было место только в 65, так что два дня пути я почти не ел, чтобы в вес попасть. Вообще проезд и питание оплачивались, за победу платили 10 000 рублей, за поражение — 5000. Только надо было сначала отдать свои деньги за билет, а у меня их не было. Поехал я чудом: человек, которого я первый раз видел, узнал о том, что я хочу поехать на бой в Чечню, и дал столько денег, сколько у него было в кармане. Просто так, от души.
В поезде Али отсыпался, голодал и привыкал к новой капе, которую там же сварил в крутом кипятке. Надевать ее на бой он очень не хотел.
— Если я капу надеваю, это сразу минус от дыхалки. У меня нос-то не дышит после Т-1. Но судьи часто запрещают выходить без капы. Вот и в Чечне так было.
В Чечне Али на заполненном стадионе города Шали проиграл по очкам местному 21-летнему чемпиону по ММА и боевому самбо. После боя Вячеславу вручили 5000 рублей и кинжал.
* * *
— У меня врожденный дефект речи. Когда я родился, маме говорили: «Откажитесь от него, он урод, зачем он вам нужен?» Мама со мной намучилась, конечно, до сих пор имена-отчества врачей помнит. 10 операций было. Родителям очень благодарен, что не отказались от меня. Они потом второго ребенка боялись заводить, но брат родился нормальный. Я девять лет учился в школе-интернате на Урале. Вид из окна: на пригорке тюрьма, рядом кладбище. Я потом думал: а ведь были люди, у которых вся жизнь прошла в этом треугольнике. Интернат — тюрьма — кладбище.
После интерната Вячеслав окончил художест-венное училище в Казахстане, в 1993-м поступил на журфак МГУ (в тот же год поступила, например, Дана Борисова), в 1998-м стал аспирантом.
— Когда учился, всегда был голодный. Стипендию мне не платили, поэтому я собирал бутылки. Они копились в моей комнате и сдавались в черный день. Благодаря этому покупался хлеб и даже какая-то беллетристика. Помню, однажды приехала мама, зашла в мою комнату в общежитии и увидела, сколько там бутылок: «Слава, ты что, пьешь?»
На пятом курсе Али пошел в университетскую секцию самбо — и как-то так вышло, что после
окончания учебы он стал преподавать физкультуру студентам журфака. Уже тогда ему негде было жить.
— Я пошел преподавать в надежде, что мне выделят комнату в общежитии. В первый год работы я ночевал в подвалах, на вокзалах, месяца три спал в машине своего студента — насколько можно уснуть в машине зимой. Дожидался открытия метро, дремал пару часов — и ехал преподавать. В тренерской нельзя было оставаться: она вечером закрывалась. В университете я зарабатывал 2000 рублей в месяц. За четыре года работы я так и не получил комнаты — и пошел сторожем в магазин за 12 000.
Он работал грузчиком, охранником в пивной, курьером, корреспондентом, фотографом, наблюдателем на выборах, официантом на балу олимпийцев, снимался в массовке в трех фильмах: «Мама», «Яды, или Всемирная история отравлений», «Всадник по имени Смерть». Мы говорили в общей сложности около восьми часов — и раз в 10 минут Вяче-слав стабильно припоминал, кем он работал еще.
— Вы в киоске когда-нибудь сидели? Здорово развивает клаустрофобию. А зимой это такой холодильник. На ночь садишься — под утро в стакане плавает лед.
Али-Баба мало спит ночью. Одна из его худших ночевок была незадолго до отъезда на турнир «Дух воина» в Екатеринбург: он провел почти пять часов в подземном переходе при минусовой температуре. Вячеслав был в трех штанах, но все равно довольно быстро околел и разминался, чтобы согреться. Время в таких случаях идет особенно медленно.
— Двери на станцию «Аннино» открываются в 5:35 по четным дням, а по нечетным — в 5:45. Разумеется, я стоял там в нечетный день. Казалось, эти 10 минут никогда не кончатся. Ночью я если и сплю, то урывками. Если в подъезде, то в лучшем случае с двух до пяти. Главное — дотянуть до открытия метро. Потом можно сесть в поезд и подремать на кольцевой. Мне когда-то попался листок отрывного спортивного календаря, где были расписаны фазы сна. То есть можно спать мало, но достаточно, чтобы высыпаться. В Подмосковье я как-то раз ночевал в домике на детской площадке. Я лежал там с поломанными на соревнованиях ребрами. Это был фильм ужасов: жучки, комары, пауки, муравьи. Еле дождался первой электрички.
* * *
Вообще-то у Али-Бабы есть дом: в промышленном волжском городе Н-ске живут его родители и брат. Недавно он ездил туда на пару месяцев восстанавливать паспорт.
— Н-ск высасывает из меня все силы. В Москве я хожу в театр, в кино, на концерты. Только за вчерашний день я встретился с Александром Ширвиндтом, видел Тома Круза, сходил в театр Петра Фоменко. А там я сижу в квартире и неделю коплю силы, чтобы сходить в магазин. Медленная и беспощадная деградация. Плюс постоянные выбросы с заводов — форточку не откроешь. Самое потрясающее, что в Москве я могу ночевать в подъезде, а утром ехать в «Ритц-Карлтон» на пресс-конференцию Шварценеггера.
Вячеслав добывает пригласительные в театр и кино, аккредитовывается на пресс-конференции (впервые я увидел его вживую пару лет назад, когда он задавал неглупый вопрос Федору Емельяненко), он трезв и опрятен — в нем не опознать бездомного.
— Есть люди, у которых я могу помыться, постирать вещи. На днях я ходил стирать к знакомой, а у нее самой весь балкон завешан бельем. И я сушил вещи в подъезде: на перилах, на батарее.
Наблюдать за перемещениями Али-Бабы интереснее, чем за большинством турниров по ММА в России. Свои заметки он публикует на mmablog.ru, где ему предложил вести блог Николай Бухарин — товарищ Али-Бабы по университетской секции самбо, а сейчас житель Канады и обладатель черного пояса по бразильскому джиу-джитсу.
— Я не смотрю бои, я в них участвую. Но когда меня называют бойцом — это смешно. Я не боец, а пародия. Я драться-то не умею.
Удачный бой Вячеслава в смешанных единоборствах выглядит так: он терпеливо ест удары в голову, потом клинчует, переводит соперника в партер — и там уже выходит на удушающий или болевой. В боях он повреждал плечо, ключицу, поясницу, колени, пальцы, ребра, стопу — и ничего из этого не пролечил: ребро и стопа, скажем, срослись неправильно. Зачем он вообще начал драться, Вячеслав не может объяснить ни своей маме, ни себе самому. Это просто началось.
— Для меня это субботний аттракцион. Я забиваю в «Яндекс»: «Соревнования по борьбе». И вылезает, например, вольная борьба в Орле. Если получается занять денег на билет, еду туда. Я очень боялся первых соревнований, меня так трясло — и когда ехал в поезде, и когда выходил на ковер. Больше всего я опасался, что это запишут на видео и выложат в интернет. Это же так стыдно!
Сейчас сеть забита боями с участием Али-Бабы — от Сыктывкара до Шали. Все чаще его выступления транслируются: 30 марта он был на «Духе воина» в Екатеринбурге (трансляция шла в интернете), а 9 мая подрался на петербургском стадионе «Петровский» в финале турнира уличных боев «Стрелка», который покажет канал «Боец». На соревнованиях помельче бои пишутся на фотоаппарат Вячеслава.
— Я всегда говорил людям: если меня убивать будут, все равно снимайте. Фотоаппарат, если что, себе оставите.
